В болезни и здравии, J2

[valvalval]

еще один миник из серии "Посетите выставку кошек"
предыдущие части по тегу или по ссылкам
первая часть "Посетите выставку кошек!"
вторая часть "Кот из дома - мыши в пляс"
третья часть "Népeta catária"

саммари: J2, без рейтинга, все флаффненько. Дженсен заболел, и Джаред выхаживает его. херт-комфорт?
не бечено

"В болезни и здравии"

Что-то неладное Джаред почуял еще во время перелета. Летели с Гельди на Землю, домой, Морган обещал за успешно оконченное задание отпустить на недельку отдохнуть, и Джаред уже прикидывал, куда они отправятся. Можно в Лоринию, можно на Замбеи, можно в Кураку, совсем рядом, и мало людей, все, как любит Дженсен – но тот на настойчивые толчки и расспросы не реагировал, и полностью слившись с креслом звездолета, вроде как отдыхал, но что-то Джареда настораживало. Вот как-то не то что-то было, и все тут. Не чувствовалось в позе Дженсена обычной кошачьей грациозной расслабленности, он словно замер, прислушиваясь к себе, как будто мысленно скрутился в клубок, кончик хвоста беспокойно дергался. Джаред замолк, на время забыл про все курорты мира, и начал пристально за партнером наблюдать, все больше паникуя.

Потому что Дженсен – обычно очень чуткий на его, джаредово изменение настроения, настолько оказался поглощен собой, что не замечал ничего – ни его взглядов, настороженных, тревожных, ни его непривычного молчания. Когда добрались до дома, Джаред окончательно уверился, что дело плохо – Дженсен вышел из такси, как зомби, казалось, он идет на автопилоте – даже забыл свой коммуникатор, оставил на сиденье такси. Джаред быстро забрал все вещи, отправил авто-такси по адресу космопорта и побежал догонять Дженсена.

Нашел его перед дверями квартиры, замершего, с бессмысленным взглядом, скорее бросил вещи, и бросился открывать дверь. Лицо Дженсена немного прояснилось. Он шагнул вперед, потом еще и вдруг начал падать, Джаред подхватил его, успел заметить искренне-детское недоумение, мелькнувшее на лице Дженсена и не помня себя, зачем-то заорал:

– Дженсен!

Испугался так, что мгновенно обессилел, и если бы Дженсен отключился совсем, упал бы, наверно, вместе с ним на пол, но кот зашипел недовольно, и на ногах устоял, кое-как, вцепившись в Джареда.

– Дже… нсен! – почти беззвучно просипел Джаред, готовый бежать, кричать, звать на помощь, Дженсен сердито посмотрел и сказал с раздражением:

– Джаред.

Как бы вкладывая в одно его имя целую речь: «Перестань орать и трясти меня, подумаешь, небольшое недомогание – мы прошли санитарный контроль когда летели туда, и второй раз, когда обратно, и нет, не говори мне, что это какой-то неизученный вирус, который убьет меня, и не надо так меня тискать!»

Джаред немного пришел в себя, все не решаясь разжать объятия, из которых безуспешно вырывался кот. Спросил дрожащим голосом:

– Ты в порядке? То есть… прости, я вижу, что нет, но насколько все плохо? Джен, мне вызвать врача? Или, я не знаю, кого вызвать? В каждой больнице есть вроде бы специалист по внеземным формам, я где-то читал, или видел по телеку, правда, не уверен, что они знают, как лечить котов, но, может быть, тогда найдем ветеринара?

Джаред болтал и болтал, нервно и испуганно, но когда он ляпнул про ветеринара, терпение Дженсена закончилось, он вырвался от него, и зашипел:

– Отцеписссь! Себе вызови ветеринара, гризли, пусть вкатит успокоительное!

Мазнул хвостом по лицу и ушел, Джаред опомнился от пушистой оплеухи и покраснел – что нес, ну что нес! – но потом на цыпочках двинулся искать в большой квартире Дженсена.

Они не так давно сняли ее, и, бывая все время в разъездах, не до конца изучили, во всяком случае, Джаред. Дженсен везде первым делом все обнюхивал-обсматривал и потом практически сливался с изученной местностью. Потребовалось не меньше получаса, чтобы отыскать его – забился в самую дальнюю – крошечную без окон комнатку, похожу на кладовку, или гардеробную - сидел на полу, прижав колени к груди, и ноги обвивал хвост. Джаред сейчас только обратил внимание на него – обычно пушистый и роскошный – сейчас казался потускневшим, и слегка облезшим.
«О, – подумал Джаред, – ну точно. Точно заболел!» Он помнил еще по сестрицыным инструкциям, Мэг ему прожужжала все уши и информация в голове сейчас всплывала, под воздействием паники – она говорила, что коты всегда прячутся, когда болеют, и по виду их сразу видно, что болеют, становятся похожи на мокрых крыс, забиваются куда-нибудь, откуда не вытащишь. Она еще говорила, мол, уходят умирать, таким дрожащим голоском – и тискала, тискала своего толстого Томаса, который никак на умирающего не походил, на его морде читалось лишь безграничное тоскливое терпение.

Джаред сел перед Дженсеном на колени и позвал:

– Джен?..

Кот на него внимания не обратил, сидел, как каменный, но Джаред не собирался его так оставлять! Ни за что! Пусть шипит, и ругается, пусть вопит, оставить его тут, в голой, темной комнате Джаред был не в силах. Он сцепил зубы, предвидя сопротивление, встал, и вздернул Дженсена за подмышки, прижал к себе, и сам зашипел, не хуже кота:

– Шшшшшш, тихо-тихо-тихо! Ты что же, думаешь, я позволю тебе забиться в норку и подохнуть?

– Оооох… – Дженсен перестал слабо вырываться и просипел: – ты не поможешь. Оставь, а?
Джаред приободрился, и живо спросил:

– Ты знаешь, что с тобой? Да? Говори, ну! – он встряхнул кота, тот застонал, и начал сползать на пол, Джаред взмолился:

– Скажи, что с тобой? Ты пугаешь меня до смерти, Джен!

– Я не уверен… – нехотя, старательно отворачиваясь от Джареда, проговорил Дженсен, – но… похоже, что я… теперь могу считаться взрослым… ох!

Дженсен вздрогнул, его лицо скривилось от боли, и вдруг уронил голову, уперся лбом ему в плечо, обнял за талию и стеснительно пробормотал:

– Зубы режутся… больно! У вас похожее есть, у людей, зубы мудрости. У нас говорят – когда вылезет иркали, последний зуб, можно жениться. Признак зрелости…

– Ага, – Джаред покрепче обнял Дженсена, и озабоченно спросил: – это не опасно? Ну прости-прости! Не вырывайся! Ты плохо выглядишь, и хвост вон…

Дженсен вскинулся:

– Что хвост?!

Джаред прикусил язык – Дженсен так всегда гордился своим шикарным хвостом, но было поздно, кошак извернулся, рассматривая свой хвост. И вдруг поник весь в его руках, сказал сдавленно:

– Он… он… он весь…

И не смог договорить, словно стыдясь себя, спрятал хвост между ног, тут Джаред не выдержал, погладил Дженсена по спине и проворковал ему на ухо:

– Перестань, не нервничай. Ты лучше всех, всегда. Пойдем, я тебя уложу, а потом позвоню Моргану…

Джаред потихоньку выводил Дженсена из кладовки, набалтывая ему какую-то успокоительную чушь, тот же, оглушенный сознанием, что его гордость – его прекрасный хвост – почему-то не так прекрасен, как раньше, шел, но то и дело оглядывался себе за спину, и горестно вздыхал.
Выйдя на свет, Дженсен закрыл глаза ладонью, застонал:

– Ярко!

Джаред поскорее отвел его в спальню, плотно занавесил все окна, заставил Дженсена раздеться – уложил в постель, укрыл, сложнее всего оказалось заставить его что-то выпить. Кот скрутился под одеялом в клубок и раздраженно ворчал, угрожающе даже, но Джаред был непреклонен, развернул его и влил сквозь сцепленные зубы немного растворенного в теплой воде обезболивающего – он знал, что многие из человеческих лекарств помогали и коту, а это было уже опробовано раньше – в ответ Дженсен фыркал, плевался, утомленно закрывал глаза, но силу свою не применял, или правда был обессилен.

Джаред уверен был, что Морган даст дельный совет, вот было какое-то странное предчувствие. Он позвонил, и в ответ на его сумбурную эмоциональную речь Морган выдал совершенно спокойно:

– Прости, забыл предупредить. У них действительно очень болезненно происходит этот процесс. Они даже, представляешь, придумали целый ритуал, считается, что феллис, когда режутся иркали – должен мужественно переносить боль, не принимая никаких лекарств, еще куча каких-то предрассудков. Но в целом, иркали означает, что кот достиг половозрелости и может обзаводиться семьей. Джаред, ничего ужасного, это нормально, просто находись рядом – он будет болеть, гореть, холодный пот, озноб, слабость сильная, еще он будет стараться спрятаться в темное место, и не захочет есть, силой заставляй, слышишь? Джаред, может, тебе помощь прислать? Я могу Женевьев отправить к вам, он же не посмеет откусить ей руку, если она захочет его накормить, он ведь джентльмен?

Джаред почти успокоился, но после такой длинной речи так заинтересовался, откуда Джефф все это знает, что не обратил внимания на предложение о помощи, проигнорировал, спросил сразу:

– Откуда ты столько знаешь про них?

Джефф фыркнул:

– Он не первый феллис в нашей конторе. Когда я сам работал на оперативной службе, у меня был напарник. Ты не поверишь, Джаред...

– Феллис?

Джаред растерянно моргнул, и покосился на кровать, где ровно в центре, под одеялом трясся Дженсен.

Голос Джеффа Моргана прозвучал немного устало, и отстраненно:

– Это длинная история. Как-нибудь в следующий раз. Звони, если будут вопросы, что знаю, расскажу. Ты… береги его. Просто сейчас ему нужна твоя поддержка. Не уходи, даже если будет гнать. Хорошо?

– Хорошо, – не сразу ответил Джаред, подавленный печалью в голосе шефа. Он отключил связь, и некоторое время смотрел на Дженсена.

Вот, оказывается, как. Скорее всего, у Джеффа был напарник, в те времена, когда Джаред малолетним сопливым мальчишкой бегал в школу, и, судя по всему, он напарника своего потерял. Можно было порыться в архиве, и узнать подробности, но Джаред знал, что не сделает этого, страшно было и неловко, и больно – и нет, он своего кота – не потеряет. Не уйдет, ни за что, будет терпеть все капризы, и выполнять все желания, что в его силах, и немного больше.


***


– Не хочу, – сипел Дженсен, отворачиваясь от стакана с лекарством, – уйди. Ненавижу! Ссссвали, ччеловеччишшшко, оссставь меня, дай ссспокойно умереть, нет, не буду, нет!

Через полчаса, вытаскивая Дженсена из шкафа, Джаред выслушивал злобное:

– Там так хорошо, уютно, темно! Оставь меня тут! Не хочу в спальню. Шшшшто бы ты понимал, убирайся уже, уходи!

Приходилось и ночью его караулить, обессилевший, удрать далеко он не мог, но сползал на пол и норовил забиться под кровать, что ему пару раз удалось, ножки у кровати были высокие, и пол прохладный, конечно, хорошо, Джаред, вытаскивая оттуда Дженсена за ногу, почти сочувствуя ему. Кот лягался и орал слабым голосом:

– Уйди уже, дай мне подохнуть спокойно! Ненавижу тебя, чудовище! Когда уже ты оставишь меня в покое!

Колотил слабыми руками по груди, и только то, что бил ладонями, не собирал пальцы в кулак - воскрешало в Джареде слабую надежду – что на самом деле он нужен коту. Иногда закрадывалось подозрение, что Дженсен не настолько и слаб, просто не хочет сопротивляться в полную силу, боится ему, Джареду, навредить.

Но все равно кот заметно ослабел, похудел, еще бы не похудеть, каждый прием пищи превращался в войну, в результате которой все вокруг – пол, кровать, белье, даже стены – все было заплевано едой, которую пытался впихнуть Джаред в болящего. Оба были взмокшие, злые, грязные, а съедено от силы ложки две каши, или полстакана бульона.

Но Джаред попыток своих – накормить – не прекращал, иной раз мелькало в голове – связать и впихнуть еду, но сразу идею откидывал – не простит, Дженсен не простит такое, и он сам себе не простит – просто надеялся, что скоро все пройдет, Джефф говорил – несколько дней. Прошло всего три дня – Джареду казалось – три года, он так скучал по своему Дженсену! Он даже скучал по Дженсену под кошачьей мятой, а что, секс был охренительный, но вот этот – больной – был просто истеричной, невыносимой, злобной сукой, нет, Джаред любил и такого, но скучал по «своему» Дженсену.

Свой – спокойный, уверенный, саркастичный, всегда сам по себе, сам в себе, дистанцирующийся всегда и везде, кроме постели – такой любящий, и понимающий, и любимый до слез, господи, как Джаред скучал по нему! Ему казалось иногда, что все, не выдержит, не сможет больше слушать злые, высказанные горячечным шепотом обвинения, отпустит, перестанет прижимать к себе, успокаивать, перестанет слушать, допускать до сердца обидные, жестокие слова, тычки, сопротивление – просто уйдет, ну хоть ненадолго, подышать, выйдет из этой ставшей невыносимо душной квартиры. Один раз почти не выдержал – выскочил вон из спальни, Дженсен смеялся вслед – торжествующе, еле еле, но смеялся и шептал – вот, правильно, давно бы так, достал, ненавижу!
Выбежал из квартиры, хлопнув дверью – и все, далеко не смог уйти. Привалился спиной к двери, закрыл глаза, слушая, как быстро-быстро стучит сердце, и представлял – как Дженсен сползает с кровати, притихший, и добирается кое-как до тумбочки, берет неверной рукой стакан, пытается выпить, а рука трясется, и вода расплескивается, и стакан подает, а Дженсен, обессиленный, сидит, и молча смотрит, как катится стакан, и, кажется, плачет.

Джаред влетел обратно, как швырнуло его неведомой силой, ворвался в спальню, упал рядом с Дженсеном, коленями в лужу, обнял, и взмолился, сам чуть не плача:

– Прости, прости-прости-прости пожалуйста, сейчас… Дам тебе воды, я знаю, что ты сильный, такие как ты не умеют болеть, не умеют просить, ненавидят себя за слабость, не надо, это всего лишь болезнь, она уйдет. Не мучай себя, можешь ненавидеть меня, если хочешь, ладно? Не плачь, не смей плакать, я никогда не уйду больше. Прости.

Дженсен ожил в его объятиях, вздохнул рвано, и, не глядя на него, сказал нетвердым голосом:

– О, черт. Я думал, уже избавился от тебя. Ты снова здесь?

– Да, – радостно подтвердил Джаред, не удержался, и поцеловал Дженсена куда дотянулся, получилось в ухо, – здесь. Ты не сможешь меня больше выгнать.

Ему удалось, почти без уговоров, заставить Дженсена встать, снять белье, переодеться, удалось уложить его, и даже, о чудо, заставить съесть пару ложек каши. Потом Дженсен заснул, и не просыпался так долго, что Джаред забеспокоился, но удержался от звонка Джеффу. Не хотелось тревожить шефа, чтобы не будить его воспоминаний, к тому же Джареду показалось, что сон этот – целительный. Дженсен спал тихо-тихо, не метался, не стонал, не трясся в лихорадке. Джаред решил покараулить его, прилег рядом, и незаметно заснул.

А утром проснулся с щекочущим ощущением – кто-то смотрит, открыл глаза и встретился взглядом с Дженсеном. Закутанный по самые глаза в одеяло – Дженсен лежал на боку, и смотрел на него, может, уже давно – так ярко и живо блестели его глаза, и такая растерянность и смущение, и радость – все вместе – вспыхнули в них, что Джаред, млея, понял – вернулся. Его Дженсен – вернулся, наконец, выздоровел!

Восторженно выдохнул:

– Дженс…

И прижал его к себе, срывая дурацкое одеяло, целуя беспорядочно, в губы, в нос, в глаза, жалуясь:

– Наконец! Ну ты и сука, Дженсен, довел меня… Довел до ручки, не болей больше, ладно? А впрочем нет, болей, я буду больше ценить то, что есть, но не часто, пожалуйста, да? Как ты?

Дженсен ответил на последний вопрос, весь лучась смущенной и извиняющейся – и радостной улыбкой:

– Нормально. Есть хочу. Семга?

– О, черт… Я не… Я схожу!

– А что есть?

Но Джаред уже загорелся, рвался бежать:

– Я сейчас! Я принесу!

– Подожди, – с неожиданной силой Дженсен прижал Джареда к кровати, оказавшись вдруг сверху, улыбнулся на этот раз с каким-то голодным оскалом, понизил голос, – не спеши. Я скучал. Ммммр?

И потерся об Джареда так непередаваемо возбуждающе, с таким нетерпением, что Джаред сразу забыл о рыбе, и вообще обо всем, ликование переполняло его, он схватил и прижал к себе Дженсена, отвечая поцелуями – да, да, да, конечно да! Я тоже скучал, я тоже люблю, и хочу, да, прямо сейчас! И страшно рад, что ты вернулся.