Саб дня

[valvalval]

J2, без рейтинга. очень странная зарисовка, боюсь, я не смогла воплотить то, что хотела, ну хоть намек. мистика, AU
саммари: иногда нас держат в ловушке самые простые вещи, и нужно уметь это понять и увидеть
не бечено

"Саб дня"

Сабвей издали дружелюбно светил желто-зеленой вывеской, такой нелепо-яркой среди серых, словно покрытых паутиной домов. Дженсен невольно замедлил шаг, приглядываясь к одноэтажному зданию. Странное все-таки это было место. Зеленый домик с жизнерадостной вывеской, выпуклый на плоской картинке, и словно живой – «посмотрел» на него, и кажется даже, обрадовался и оживился. Дженсен остановился, и повел в ознобе плечами. Да нет, не может быть. Показалось. Так не бывает. Дома не смотрят, и не радуются.

И в ответ на его мысли, дом перестал отливать салатной зеленью, и его словно весь – притушили, вдавили не до конца вставленный пазл в картинку, как будто невидимой пыльной кистью махнули, закрасили – и вот уже дом, как дом, ничем не отличается от остальных, один из многих – серый, унылый, одноэтажный барак с облезшей неопределенного цвета краской. И вывеска почти не светилась.

Дженсен медленно пошел вперед. Шаг, еще шаг, еще, и вот он уже у стеклянных дверей, и видит за ними стеклянную витрину, за которой в одинаковых контейнерах резаные овощи, мясо – еда. Он толкнул дверь, вошел, и снова полыхнуло красками – яркими – красный перец, нежно-розовый бекон, сливочно-желтые булки, зеленый лук – и запахи, от которых мгновенно наполнился слюной рот.

Дженсен сглотнул, и беспомощно огляделся. Где этот проклятый торговец? Не успел додумать – как из под земли материализовался – в белом колпаке, и халате, бородатый, большой, огромный – улыбается дружелюбно, и спрашивает:

– Как всегда? Саб дня?

Дженсен силился улыбнуться в ответ, но губы не складывались в улыбку, бросил попытки и угрюмо кивнул. Да, как всегда. Как вчера, как позавчера, как неделю назад. Странный договор с Джей-Джеем, владельцем этой бутербродной – по нему Дженсен мог приходить в любое время суток, и есть бесплатно, но только – саб дня. Хоть три раза на дню, этот проклятый саб дня, и ничего другого. Конечно, сэндвичи каждый день разные, и он сыт, что немаловажно, в этом серопаутинном городишке без названия – нет забегаловок, мотелей, ресторанов – ничего, десятка два домов, заброшенное здание мэрии, и все. Вокруг городка сизая стена, и Дженсен частенько задумывался – откуда у Джей-Джея свежие овощи и бекон для бутербродов?

Сквозь стену не пройти, он пытался не один раз. Стена – не твердая, она как пыль, как густо сконцентрированный туман, в нее можно опустить руку, можно закутать голову в куртку, задержать дыхание и шагнуть вперед, и бежать, бежать – спотыкаясь и задыхаясь, и все равно вернуться туда, откуда шагнул – он пытался тысячи раз. Пытался даже обмануть зеркальную стену – шел вперед, потом разворачивался и топал назад в сизом густом колючем тумане – и все равно возвращался в точку, откуда шагнул в «стену».

Дженсен не помнил уже, сколько времени здесь. Ему казалось, тут и людей нет – они были похожи на серые тени, молчаливые, шарахающиеся от него, все – кроме Джей-Джея.
Джей-Джей – здоровый, заросший до глаз детина, улыбчивый, когда Дженсен ввалился в сабвей в первый раз, сказал весело:

– А вот и гость, Эри! Посмотри, мы все-таки дождались.

Дженсен, всклокоченный, с разорванным рукавом, с расцарапанной щекой, кинулся к нему, как к единственному нормальному, встреченному тут с криком:

– Там! Нам нужна помощь, мы попали в аварию! Там Джаред! Пожалуйста, сэр, помогите нам!
Здоровяк рассмеялся, внимательно и сочувственно посмотрел на него и сказал непонятно:

– Помощь нужна тебе, парень.

– Мне? – Дженсен растерялся сперва, потом рассердился, заорал: – Да вы что? Там мой друг, в машине. Ему нужна помощь, где телефон?

– Здесь нет связи, – спокойно ответил здоровяк.

Дженсену стало не по себе, он растерянно огляделся – сабвей как сабвей, только вот… что-то не то. Неправильно. Пока он соображал, здоровяк успел собрать сэндвич, ловко упаковал его, завернул в фирменную бумагу, положил в пакет, кинул туда салфетки и сказал, как ни в чем не бывало:

– Возьми. Саб дня бесплатно – в любое время суток. Но только саб дня. Если хоть раз попросишь что другое – бесплатно кормить больше не буду. Запомнил, сынок? А теперь иди. Привыкай.

Дженсен попятился от опасного сумасшедшего, выскочил за дверь, и только потом увидел, что сжимает в руках дурацкий саб, запеленутый в пакетик. Выругался, и не зная, куда сунуть его, так и пошел по городу, заглядывая в каждый дом, прося помощи, но все шарахались от него, а когда он, чуть не плача от отчаяния, попытался вернуться к Джареду – ничего не вышло – город окружила серая стена. Вот тогда он испугался. Бегал, орал, пытался выйти, не получалось. Останавливал редких прохожих, хватал за руки, просил, они как будто не слышали его, проходили мимо, просачивались, вырывались без особых усилий и возмущений, с сочувственными и терпеливыми улыбками. Дженсен, совершенно обессиленный, вернулся в сабвей, и здоровяк в белом поварском халатике и колпаке усадил его, налил горячего кофе, дал саб дня, который не лез в горло, представился Джей-Джеем, и даже подсказал, что на окраине есть заброшенный домишко, где можно остаться жить.

Это словосочетание «остаться жить» как ножом полоснуло по нервам, Дженсен вскочил, заорал, что жить тут не собирается, и что это какой-то заговор, и чуть драться не полез с Джей-Джеем.
Он все-таки заночевал в крошечном домике на окраине, там даже были свет и вода, он лег в узкую чужую кровать с мыслью, что все это – просто жуткий, затянувшийся, бессмысленный кошмар, и скоро все закончится. Вот он выспится – и проснется, и все будет как прежде – Джаред рядом, и машина, и дорога, и нормальный мир вокруг.

Но кошмар продолжился, никуда не исчез, не растворился с первыми утренними лучами солнца – наоборот, все стало еще страшнее и непонятнее. Страшно было от унылой обыденности серых улиц, серых лиц прохожих, от серого, пустого неба, от одиночества. Дженсен не выдержал долго, на следующий день снова был в сабвее. Джей-Джей единственный тут с ним разговаривал, хоть немного. Не объяснял ничего, и казался сумасшедшим, но иногда выдавал что-то загадочное, например, мог сказать, ухмыляясь ему в лицо:

– Сюда просто так не попадают, Дженсен.

Пока Дженсен часами раздумывал над его словами, продолжая искать выход, Джей-Джей через неделю выдавал следующее:

– Ищешь выход? Найди причину, почему тебе открылся вход.

И еще через три дня:

– У меня у самой кассы, на виду, лежат зубочистки, видишь? И ты не видишь. Эри, он тоже не видит, что за напасть. На виду положил, и никто не видит…

Джей-Джей постоянно общался с невидимой Эри, обсуждал с ней Дженсена, иногда ругался с ней, а Дженсен со стесненным дыханием все ждал, как из пустоты раздастся голос, и тогда он точно сойдет с ума окончательно.

Дженсен уходил из сабвея, и целый день бродил вдоль стены, он изучил ее всю, но все равно надеялся, что когда-нибудь – увидит щель, или туннель, или еще какую-то лазейку. Отчаяние и бурное отрицание происходящего давно прошло, теперь Дженсен успокоился, если так можно сказать. Не психовал так яростно, и думал – думал, думал. Вспоминал, теперь у него появилось много времени, чтобы вспомнить – каким он был – часто мудаком – криво усмехался, и вспоминал дальше.

Еще усиленней он думал над словами Джей-Джея. Дженсен давно понял – ключ и разгадка где-то рядом, где этот странный мужик, там надо искать, может, в его словах есть подсказка? Что там он плел про зубочистки? Что-то маленькое, незаметное? Или имел в виду, что ответ – на виду, а он, тупица, не видит?

Но месяц проходил за месяцем, и Дженсен чувствовал, что – нет, не приходит в отчаяние. Другое. Он словно исчезал. Уходили желания, мысли становились вялыми, ленивыми. Однажды он посмотрел на свои руки – с удивлением присмотрелся – какой-то серый налет был на них. Попытался отмыть – не получилось, в ванной комнате впервые за много месяцев посмотрел на себя в зеркало – и увидел – одного из местных. В этот день к нему впервые зашел сосед, пришел с бутылкой пива, и они о чем-то даже поболтали – Дженсен не помнил, о чем. Вяло подумал, что его, кажется, признали. И что здесь, в общем, неплохо – не хуже, чем везде. Ну пусть немного странно, но это место такое. Бывают и еще страннее. Он не пошел на следующий день обходить стену, а ночью проснулся от собственного крика и долго не мог успокоить дыхание и бешено колотящееся сердце. Он вспомнил – Джаред. Ему приснился впервые здесь – сон, яркий, он забыл уже эти краски, сейчас сидел на кровати, судорожно хватая ртом воздух, и вспоминал с удивлением – раньше же все было так, как во сне. Или нет? Небо было синим, синим-синим, больно смотреть, воздух сладким, рядом – Джей, его Джаред, красивый, сильный, кричит что-то неразборчиво, в глазах – столько тревоги, боли, что же он кричал?

Дженсена вынесло из сна, в серую муть реальности, и он потрясенно вспоминал глаза Джареда – яркие, живые - зеленые, с карими крапинками вокруг зрачка, вспоминал длинные каштановые волосы, у него не было такой прически! Лицо почему-то небритое, исхудавшее, и – кольнуло тревогой – не было такого, это не воспоминания. Никогда его не видел таким Дженсен. Неужели – там, за стеной – Джаред?..

Дженсен вскочил, и задыхаясь под давящим потолком – вышел на воздух, посреди ночи, и снова увидел – как приветливо мигает, подмигивает ему издалека вывеской сабвей.
Ночью. Удивился слабо, и побрел к нему, долго стоял перед стеклянной дверью, удивляясь уже сам себе, чего он тут делает. Разбуженные эмоции снова улеглись, заснули, он думал теперь, что глупость – тащится посреди ночи в сабвей, но решил проверить, правду ли говорил Джей-Джей. В любое время дня и ночи – саб дня.

Саб дня.

Дженсен толкнул дверь, и почти не удивился, что открыто.

За витриной в своих контейнерах лежала свежая на вид нарезка, Дженсен разглядывал ее, и шевелил губами, пытаясь вспомнить, что же кричал Джаред, и почему это так важно? И что-то снова ему виделось неправильное в этой витрине, в столиках, в слишком яркой картинке, и как только подумал – слишком ярко – свет и цвет – как будто притушили, и Дженсен хмыкнул.

«Синее, – подумал он, будто что-то кому-то внушая, с проснувшейся вдруг отчаянной надеждой – мясо должно быть синим. Только синее – самое лучшее и вкусное!»

Несколько минут ничего не происходило, и вдруг на глазах нежно-розовый бекон с краев – начал покрываться синей пленкой, из двери в подсобку вывалился Джей-Джей и сказал удивленно:

– Эри, ты оказалась права. Это он!

Дженсен начал смеяться, дико, от смеха скручивало внутренности, и было больно, но он продолжая смеяться, еле выговорил:

– Джей-Джей, я, кажется, понял.

– Что?

Джей-Джей оказался, как фокусник, рядом, впритык, перед самым его носом, повторил вкрадчиво:

– Что ты понял?

Смеяться уже не хотелось, осталась одна усталость.

– Ты говорил, никто сюда просто так не попадает, так? И выйти я не могу, пока не дойдет до меня, что я делал не так. Я, кажется, знаю теперь, но мне другое интересно. Что, если бы не понял? До конца жизни-не-жизни жрал бы твой саб дня? Привязанный, как собака на поводке, на эту уловку? И скольких ты сломал вот так? Убил? Потом им уже не нужен твой саб, они ведь мертвые. Но зачем-то нужны все новые тени, зачем они тебе?

– Дженсен…

Джей-Джей вдруг изменился, исчез его вечный белый халат и колпак, он стал казаться выше в черной хламиде, упавшей до пят, исчезла с его лица вечная улыбка, и Дженсена поразило, насколько мрачным может быть это дружелюбное лицо. Дженсен отступил, на смену ярости пришел страх – и понимание – это не человек, сущность, опасная, высасывающая жизни, и надо бежать, бежать сейчас, оторваться от него, пока он не заговорил.

– Саб дня, говоришь? Что там у нас? Ветчина? А я хочу ростбиф, и индейку, и сыр…

Джей-Джей вдруг зарябил, как голографичекая картинка, очень близко, прямо над ухом взвизгнул женский голос, и Дженсен подумал с ужасом – вот и проявилась эта загадочная, невидимая Эри, повернул голову и мир вокруг стремительно начал рушиться.

Сворачивались черными лепестками нарезки ветчины и бекона, схлапывались стеклянные ветрины, опадали серой пылью столики, здание, все вокруг – рушилось, не успевая долететь до земли, исчезало, проваливалось, Дженсен полетел куда-то в черноту, и четко услышал рядом голос:

– … приходит в себя! Сообщите близким, он выходит из комы.